«Анжи» — команда-трагедия этого сезона. Команда из Махачкалы не просто вылетела в ФНЛ, но еще и не прошла лицензирование. А значит, может, еще один профессиональный клуб вслед за «Амкаром» и «Тосно» рискует исчезнуть. Но несколько качественных футболистов наверняка останутся в лиге: Юрием Дюпиным интересуется «Зенит», Камиль Закиров почти подписал контракт с «Уралом», у Гаэля Ондуа тоже есть предложения от клубов элиты.
Ондуа — вообще уникальный для России игрок. По паспорту Гаэль камерунец, но в 2007-м переехал в Москву к отцу, прошел школу «Локомотива», со скандалом ушел в ЦСКА, а последние годы мотался между Данией, Украиной и Махачкалой. Корреспондент Sport24 Данила Игнатов встретился с самым русским легионером нашего футбола и узнал:
как учиться в русской школе, не зная русского языка;почему Миранчуки стали звездами и сколько тренировались ночью;кто в дубле ЦСКА был талантливее Головина;как выжить среди безумных цен в Дании;зачем украинские пограничники останавливали Гаэля в Запорожье;что он сказал Зеедорфу, когда тренер пригласил его в сборную Камеруна.
Переезд, язык, Россия
— Как вы оказались в России?— Я переехал в 12 лет. Мой отец — дипломат, работал в посольстве Камеруна и позвал к себе. Все думают о России: «Зачем они делают так, зачем по-другому?» Но я решил, что раз папа живет здесь и у него все хорошо, нужно попробовать.
Моя мама — герой! Сначала работала в детском саду, потом стала обеспечивать нашу большую семью. У меня семь сестер и два брата, но это нетипично для Камеруна. Я — четвертый ребенок в семье. Кто-то живет во Франции, кто-то — в Швейцарии. Младший брат как раз занимается там футболом, хотя начинал в Яунде, столице Камеруна.
— Вы тоже там начали?— Да, но несерьезно. Мама просто привела меня в местную секцию, поначалу не все получалось. Но все поддерживали — верили, что я смогу стать профессионалом.
Когда приехал в Россию, вообще не говорил по-русски. Отец отвел в интернат «Локомотива», чтобы я учил язык там. Но главное, что удивило по приезде, — холод. Я ведь приехал впервые зимой, папа в аэропорту сразу надел на меня толстенный пуховик. Я таких никогда не видел, честно.
— Жизнь в Камеруне — другая?— Среднего уровня. Не могу сказать, что люди там живут богато или бедно. Каждому человеку есть чем заниматься, на что жить, куда развиваться. Там спокойно, это тоже важно.
Яунде — достаточно большой город. Но не сравниться с Москвой, конечно. Думаю, в мире вообще нет ни одного такого же огромного мегаполиса, как Москва.
— Как вы жили в России, не зная русского языка?— Чтобы вы понимали, до переезда в Москву я знал пять языков: французский, английский, немного немецкий и два из 250 камерунских диалектов, на которых говорят мои папа и мама. А русскую речь услышал впервые в жизни. Наверное, помогло, что мне очень нравится ее звучание. Я действительно хотел выучить язык. Не понимаю, как некоторые легионеры живут в России столько лет и не могут связать двух слов. Думаю, это неправильно.
Поначалу общался с ребятами из «Локомотива» на языке жестов, потом купил разговорник. Я-то учился еще в то время, когда никаких смартфонов и умных переводчиков не было. Спасибо парням, которые мне помогали. Миранчуки, например!
— Серьезно?— В интернате по шесть человек в комнате, я попал как раз к братьям. Учил русский язык в разговорах с ними, а Антону и Леше помогал с английским. И огромное спасибо хочу сказать Елене Юрьевне, маме Миранчуков. Она помогала сильнее всех, делала со мной домашние задания. Я ведь поначалу вообще не понимал, что вокруг происходит.
То, что сейчас я свободно говорю на русском, — это и ее заслуга, и учителей школы «Локомотива».
— Сейчас вы занимаетесь благотворительностью. Тоже хотите помогать детям?— Я обеспечиваю большой детский дом в Камеруне. Моя мама начала помогать сиротам, когда я был еще маленьким, а я продолжаю. Всегда думаю: то, что я имею, другим людям может быть недоступно. Даже такие базовые вещи, как свой дом, еда и так далее. Если бы каждый задумался о своем ближнем и сделал бы ему добро, жизнь на Земле была бы намного лучше. Хотя бы купить голодающему, например, пачку риса — и продлить ему жизнь.
До моего последнего вздоха я буду помогать другим людям. Много ли я зарабатываю или мало — неважно. Я буду это делать.
Миранчуки, Ткаченко, ЦСКА
— Братья Миранчуки — самые сильные футболисты в академии «Локо»?— Наш 1995 год был сильнейшим, при этом поначалу Миранчуки не попадали в стартовый состав. Но они проделали невероятную работу, чтобы достичь своей цели. В интернате мы даже тренировались ночью! Сами сбегали из комнат на поле и отрабатывали удары, игру в пас.
— Часто ли вы тренировались с основой «Локомотива»?— При всех тренерах. И Коусейру, и Билич, и Кучук вызывали меня и Лешу Миранчука, брали на сборы. Поначалу мы были единственными из дубля, кто тренировался с основой.
«Локомотив» в те времена был семьей, все друг другу помогали. Когда футболисты из главной команды замечали, что я неплохо говорю по-русски, еще больше старались, чтобы я адаптировался в команде.
А больше всех помогал Лассана Диарра — футболист, на которого я равнялся в детстве. «Младший брат, — говорил он мне. — Тебе всего 18 лет, пора развиваться. Где тебе нравится играть? На какой позиции ты себя видишь? Давай я поговорю с коучем!»
— Алексей Миранчук всегда считался талантливее Антона. Сейчас, кажется, наоборот.— Иногда что-то не получалось у одного брата, иногда у другого. Это все история про уверенность. Может, на юношеском уровне Леша чувствовал себя чуть свободнее, чем Антон. Но я рад, что сейчас Антоха так прибавил и стал много забивать.
Это не значит, что Леша слабее, а Антон сильнее. Они просто немного разные. Уж поверь мне, я был их капитаном в школе и дубле «Локомотива»! Мы всегда играли треугольником в центре поля и выиграли в России все, что можно. Выиграли три чемпионата страны подряд!
— Почему тогда в 2014 году вы ушли из «Локомотива»?— У меня не было и мыслей уходить. Тренер Сергей Николаевич Полстянов, который прошел с нашей командой все ступени в школе до дубля, и директор академии Владимир Семенович Кузьмичев — это люди, которые взяли меня в «Локомотив» и очень сильно в меня поверили. По жизни я их должник. Оглядываюсь назад и понимаю, как много они мне помогали.
Мне было невероятно приятно находиться в «Локомотиве». И сейчас захожу в академию как домой. В интернате до сих пор висят мои фото, стоят трофеи, которые мы завоевывали командой 1995 года. Даже бутсы, в которых я получил приз лучшему бомбардиру Кубка РФС!
Но когда ты становишься профессиональным футболистом, то начинаешь работать с разными людьми. Может, моему тогдашнему агенту (в 2014-м с Ондуа работал Герман Ткаченко, руководитель ProSports Management и агент Смолова, Шатова, Игнашевича, Кержакова, Семака. — Sport24) было выгодно, что я перейду в ЦСКА? Не знаю… Но я оказался там, и жизнь продолжилась.
— Только перейдя в ЦСКА, вы сразу попали на молодежное дерби против «Локо». И забили победный гол при счете 3:3 .— В таких матчах ты больше хочешь себя показать, проявить. Может, это было моей судьбой. В следующем туре я ведь снова забил «Локомотиву», только тогда счет был 1:1. Но оба раза я не праздновал голы.
Александр Сергеевич Гришин в меня очень верил. Старался найти мне позицию в дубле, всегда поддерживал. Понимал, что главное для меня — играть. Даже доверил однажды капитанскую повязку — в матче с дублем «Урала». Такие вещи запоминаются на всю жизнь.
— Разве вы ехали не под основу ЦСКА?— Поначалу был разговор, что я вообще буду играть в первой команде. В «Локомотиве”-то уже вот-вот должен был дебютировать, но в последний момент зимой оказался в ЦСКА. Да, Леонид Слуцкий привлекал меня к тренировкам основы, но я играл только за дубль.
Но тогда в ЦСКА была бешеная конкуренция, не как сейчас. В то время молодые получали не так много доверия. Это вообще проблема российского футбола: нам, молодым, дают не так много шансов. Важно успеть ими воспользоваться.
— Как смог Головин.— Это ведь не в один момент произошло — Леонид Викторович долго подводил его к основе. К тому же у меня и у Сани немного разные позиции на поле: я опорник, он атакующий футболист. Ты же знаешь, тогда в ЦСКА были Вернблум, Эльм, Дзагоев, Миланов. А мне оставалось учиться у них на тренировках.
Мне нравилось играть с Головиным в дубле. Саня всегда был хорош на мяче и очень активен: всегда пытается что-то придумать на поле. Но у каждого была своя роль. Один Головин бы не справился без нас. Без защиты, где тогда был лидером Чира (Никита Чернов. — Sport24). Без флангов, где бегал Ефрем (Дмитрий Ефремов. — Sport24), без нас с Юрой Бавиным в опорной зоне.
«Радимов включил кадры блокады Ленинграда — мы вынесли «Спартак». Этот воспитанник ЦСКА видел все
К тому же Саня работал над собой. В дубле намного талантливее его считался Слава Георгиевский. Но взрослый футбол — про борьбу, про труд. Раньше Головин не играл так, как сейчас. Единоборства, отборы вообще ненавидел. А сейчас вырос в топ-футболиста.
— За ЦСКА вы сыграли ровно три минуты — в Кубке против дзержинского «Химика».— Слуцкий говорил: «Спокойно, держи мяч, играй в свой футбол». Я, в принципе, не волновался, мы победили и прошли дальше. Но в ЦСКА я не остался.
— Почему?— Не знаю, что случилось между клубом и моим агентом. У меня-то сейчас есть опыт в подобных вопросах. А раньше был молодым и делал то, что мне говорили… Тем более, Герман [Ткаченко] долго работал со мной, знал моих родителей. Так или иначе, я бы хотел сказать ему спасибо за то, что он для меня сделал. Никогда не знаешь, что будет завтра, — вдруг еще поработаю вместе с ним.
Дания, «русский», «Штутгарт»
— Клуб в Дании вам тоже нашел Ткаченко?— Нет, это я уже сам. Захотелось попробовать себя в развитой Европе. Поехал в «Вайле», команду второго датского дивизиона, чтобы играть.
В Скандинавии футбол другой. Там одни викинги, поэтому на поле больше борьбы. Хотя у нас был интернациональный состав — в Дании же нет лимита на легионеров. Так президент клуба и собрал футболистов из Сьерра-Леоне, Бразилии, Кот-Д’Ивуара, Исландии, Норвегии… К счастью, все вокруг говорили по-английски, так что проблем с коммуникацией не было.
Тренер был датчанином, но тренировки вел тоже на английском. И если футболист не знал языка, ему в обязательном порядке давали репетитора. Хочешь — не хочешь, ты должен. Эх, вот если бы в России такое ввели!
— Что еще поменялось по сравнению с Россией?— Совсем другой подход к футболисту. Как только я подписал контракт, меня познакомили с семьей, которая должна была мне помогать. Они сами болели за «Вайле» и каждый день проводили со мной: объясняли, что можно и что нельзя делать в Дании, как устроена жизнь, какие порядки. Если тебе нужно, семья всегда приходит на помощь. Да и вообще болельщики ближе к футболистам — мы часто ходили друг к другу в гости.
А на командные ужины вообще собирались после каждой игры. Выиграли, проиграли — неважно, ты должен провести время со своими одноклубниками. Руководство тоже приходило, разбирало с нами матчи. Но боссы никогда не винили футболистов в поражениях — проигрывают все вместе.
— В Дании ведь дико дорого?— О да, не спорю! Поначалу ходил по магазинам и был в шоке от цен. В Москве можно купить батон хлеба рублей за 60. Прихожу в булочную в Дании, перевожу цену — выходит 500 рублей! Думаю, может, это я ошибся? Пересчитываю: снова 500 рублей! Сколько?!
Я поэтому хлеб покупать перестал. И вообще, как правило, ел на базе: с утра завтракал с командой, после тренировки обедал и еще заворачивал пару контейнеров с собой, чтобы поужинать. Получалось выгодно.
— Русский не забыли?— Джамалдин Ходжаниязов тогда играл в «Орхусе», в получасе езды от моего города. Мы постоянно проводили время вместе, обошли весь Копенгаген (до него из Вайле — 200 км на машине). В моей команде меня постоянно называли «русским» и одноклубники, и журналисты. Потому что я только по-русски и разговаривал! Мне этот язык нравится намного больше английского или французского, которыми владею в совершенстве.
До Гамбурга из Вайле тоже было близко — часа полтора. В Германию я ездил закупаться продуктами — так дешевле выходило. На самом деле, должен был продолжить карьеру в Бундеслиге. Когда моя команда вышла в датскую Суперлигу, мне позвонили из «Штутгарта», предложили контракт.
— Что не получилось?— «Вайле» тоже предложил свои условия: я переподписываю соглашение, а они получают деньги за мой трансфер в Германию. Но я отказался, а вариант со «Штутгартом» сорвался. Стал искать что-то еще и нашел «Зарю». Привлекло, что команда должна была играть в Лиге Европы. А мне как молодому игроку предоставилась бы возможность показать себя.
Политика, Зеедорф, Камерун
— Но себя вы не показали: 0 матчей за «Зарю».— Я даже не думал, что такое бывает. В «Заре» сказали: приезжай, точно будешь играть у нас. Но у меня есть российские документы, сейчас — вид на жительство. Из-за него украинские власти не выдавали мне разрешение на работу. Хотя контракт с «Зарей» был официально подписан.
Помню, снова прилетел в Запорожье (там «Заря» играла из-за нестабильной ситуации в Луганске, являющейся столицей самопровозглашенной республики. — Sport24) и на границе провел четыре часа в полицейском участке. Мой багаж забрали, документы тоже… Пограничники что-то требовали, задавали вопросы: «Ты зачем здесь?», «Что делал в России?», «Куда собрался дальше?» Объясняю им: я — футболист, приехал играть в вашей команде, спорт — вне политики.
После всех этих проблем стал чувствовать себя на Украине некомфортно. Даже на русском боялся заговорить, хотя вообще-то обычно общаюсь на этом языке. Перешел на английский, но его мало кто понимает.
«Россия — агрессор, но на конфликт с Аршавиным мы не шли». Афроукраинец — о футболе и политике
— С «Зарей» вы тренировались? — Месяца три-четыре, параллельно пробовал решить вопрос в посольстве Украины в Москве. Но все безрезультатно. Подумал в итоге: зачем мне эти мучения? Поеду играть домой, в Россию. Пришлось в итоге контракт с «Зарей» расторгнуть.
— Андрея Лунина вы застали?— Сразу было видно, что это топ-вратарь. На тренировках его пробить вообще невозможно. Когда он уехал в «Реал», не удивился вообще. Это уровень Лунина.
— Вы называете Россию домом. А как же сборная Камеруна?— Меня вызывали туда дважды. Впервые — еще когда я играл в Дании, но тогда отказался. Недавно Кларенс Зеедорф, новый тренер сборной Камеруна, позвонил и пригласил еще раз. Да, он смотрит РПЛ, потому что сейчас это одна из лучших лиг в Европе. Зеедорф спрашивал, как дела у «Анжи», как обстановка в российском футболе. Это человек с большим сердцем, мы на связи.
Тогда я был травмирован и не смог прилететь в сборную Камеруна. Хотя не уверен, что даже здоровым принял бы предложение.
— Почему?— В России я пока что считаюсь легионером. Но совсем скоро, через пару месяцев, я должен получить гражданство. Раньше, еще в школе «Локомотива», мне с этим должны были помочь, но после перехода в ЦСКА все закончилось. Теперь сам оформляю все бумаги, сдаю экзамены. Поверь, после домашних заданий в школе «Локо», когда я не понимал по-русски ни слова, это очень легко, ха-ха!
Мне тяжело принять решение… Столько лет прожил в России, мне здесь все нравится: люди, культура, обстановка. В этой стране есть что-то особенное. А как будет в сборной Камеруна? Не знаю.
— А с Это’О вы знакомы?— Еще со школы «Локомотива». Тогда «Анжи» играл в Лиге Европы, а база команды находилась в подмосковном Кратово. Однажды пересеклись на тренировке: я уходил с занятия дубля, а Самюэль выходил на поле с «Анжи». Это`О сказал: «О, ты — единственный черный парень в команде!» С тех пор мы стали видеться в Москве чаще.
— Как вы сами оказались в «Анжи»?— Согласился играть, даже не зная ситуации в клубе. Просто понимал: Российская Премьер-лига — это уровень. Все в команде собрались, чтобы играть. Поэтому бросать на полпути не собирались. Мы — профессионалы, всегда выкладывались на 100 процентов.
Спасибо болельщикам, которые приходят на стадион и переживают за нас. «Анжи» — это не пустой звук, а целая история. Для нас это мотивация.
— Президент и главный тренер «Анжи» говорили, что руководству Дагестана наплевать.— Я не в курсе, что и как. Вижу только, в какой ситуации мы находимся. Например, в Краснодар мы добирались самолетом и автобусом, а обратно — только на автобусе, 15-часовой переезд… Даже не хочу говорить, насколько это тяжело. Но выбора у нас не было.
Я очень хотел бы, чтобы футбольный клуб в Махачкале существовал. Для Дагестана существование «Анжи» — плюс.
— За сколько месяцев вам не заплатили?— С июня 2018-го. Я даже не считаю уже.
***
— Если сборные России и Камеруна будут играть между собой, за кого будете болеть?— Ох, сложный вопрос. Могу ошибаться, но буду больше переживать за Россию. Потому что живу здесь! Жил бы в Камеруне, может, говорил бы по-другому.
Даже мой отец, когда здесь работал, болел только за сборную России! Аршавин, Павлюченко — его любимые футболисты. В детстве мы ходили на стадион, я надевал шарф и становился настоящим фанатом. «Вперед, Россия, вперед-вперед!»
— То есть вы хотите играть за сборную России?— Да! Может, я не прав, но это было и мечтой моего первого тренера в школе «Локомотива».
